– Мы его называем «полянка», – заговорщически прошептала Саша. Лиза непонимающе перевела взгляд с одной девушки на другую.
– Как ты видела, – начала Марго, – снаружи Ферр не обнесён ни забором, ни рвом, ни канавами. Всё потому, что заключённых здесь годами не выпускали на прогулку. У многих из-за этого начались проблемы со здоровьем. И наш дорогой Херр не придумал ничего лучше, чем превратить верхний этаж в прогулочную зону. Он проделал в крыше здания дыру…
– Он буквально снял скальп с этой уродливой головы, – вклинилась Саша.
Марго сделала паузу и посмотрела на блондинку уничижительным взглядом:
– Он проделал дыру в крыше, застелил газоном площадку и теперь выводит нас раз или два в неделю пастись на полянке.
– Звучит не лучшим образом, – резюмировала Лиза.
– Выглядит также, – отозвалась Марго.
– Но мы не жалуемся: это куда лучше, чем нудная лекция лысого Херра.
После завтрака всех заключённых проводили в лекционный класс: большой ярко освещённый зал с высокими потолками и окнами. Напротив входа по центру стояло массивное кресло, обтянутое тёмной гладкой кожей. Высокая изогнутая спинка, прошитая узором из ромбов с внешней стороны, полностью скрывала сидящего в нём человека. Длинные позолоченные ножки в виде рогаток впивались под собственным весом в мягкий ворсистый ковёр.
Напротив кресла по всей свободной площади помещения стояли ряды дешёвых складных стульев. Каждой из женщин предполагалось занять своё место: первые три ряда по десять стульев отводились новичкам Ферра, следующие три ряда – для тех, кто в ближайшие три месяца покинет колонию. Остальные рассаживались в свободном порядке. Лизе досталось крайнее справа место во втором ряду. Расположившись как можно удобнее, чтобы выдержать трёхчасовую лекцию, Лиза обвела взглядом класс и заметила знакомое лицо с мерзкой улыбкой. Директор Ферра выждал, когда гул рассадки утихнет, и заговорил:
– Многие из вас меня знают. Но для новеньких я представлюсь. Меня зовут Герр Альфредович. Я директор колонии Ферр. Места, которое призвано открыть запутавшимся девушкам и женщинам глаза на истину. Направить их на путь просветления. Позволить им познать подлинное предназначение. Здесь, в стенах Ферра, я вам друг, который поможет и рассудит. Который ответит на все ваши вопросы. Тот, кто расскажет, как искупить свои грехи и жить праведно, – он сделал небольшую паузу и продолжил. – И сегодня я поведаю вам, почему женщина – причина страданий нашего мира. И что вы должны делать, чтобы это исправить. Итак, по своей природе все женщины скверны…
Время шло с мучительной неторопливостью. Поначалу Лиза, как и остальные новички, старалась вслушиваться в слова директора и даже уловить их суть. Но монотонный скрипучий голос слово за словом вводил в транс. Сознание расплывалось, голова тяжелела. Раз за разом Лиза ловила себя на мысли, что почти спит.
Постепенно аудитория оживала. Начиная с задних рядов, в порыве вырваться из дремоты девушки стали вести себя более раскованно. Сначала по классу пробежал лёгкий шорох, затем шёпот, а за ними несколько тихих смешков. Для поддержания внимания директор встал и в тон своему голосу стал неспешно прогуливаться вдоль рядов слушающих. На какое-то время этот манёвр действительно сработал. Но не прошло и получаса, как шум возобновился, стоило директору повернуться спиной к слушательницам. К удивлению Лизы, директор никак на это не реагировал и не спешил открыто делать замечания. Он всё так же плавно прохаживался по аудитории, монотонно читая заученный текст. Вернувшись к креслу, он сел и оглядел, будто сканируя, тяжёлым взглядом аудиторию. Уловив движение, он упёрся ладонями в ручки кресла, наклонился вперёд и произнёс:
– Авдеева, встань!
Высокая и худая девушка позади Лизы подскочила на месте и, задержав дыхание, поднялась.
– Сколько ты находишься в стенах этого прекрасного места?
– Девять месяцев и двенадцать дней, Герр Альфредович.
– И что же? За девять месяцев и двенадцать дней ты не выучила, как правильно себя нужно вести на занятиях?
Девушка смиренно опустила голову.
– Подойди ко мне.
Она испуганно посмотрела на остальных девушек. В глазах её читалась мольба, ноги не сделали ни шага.
– Подойди ко мне! – угрожающе повторил директор.
Она осторожно двинулась в его сторону. В это время директор встал и вышел к ней навстречу. Ощущение надвигающейся беды парализовало всех присутствующих. Подойдя к Герру, девушка развернулась к аудитории лицом, стараясь не встречаться с директором взглядом. Он же в свою очередь кружил вокруг неё, как голодный волк:
– В чём основная цель женщины?
– Служение мужчине, – произнесла девушка зазубренный текст.
– Мужчине, – задумчиво повторил директор и потёр подбородок. – А что ещё?
Глаза девушки округлились. С ужасом она смотрела на следящие за разворачивающейся сценой лица. Директор продолжал монотонно ходить вокруг неё. Снисходительным тоном он спросил:
– Ты, вероятно, плохо слушала меня. Так?
– Да, директор, – прошептала девушка.
– Тогда моя обязанность – напомнить тебе, для чего ты рождена, – он резко остановился напротив неё. – Так?
– Да, директор, – чуть не плача, ответила она.
– И я считаю своим долгом не только напомнить тебе это, но и вбить это в твою тупую головёшку! – последние слова он прокричал, извергая слюну ей в плечо. Добившись, что его жертва сотрясается от страха и слёз, он удовлетворённо пошёл обратно к креслу и сел.
– Подойди сюда! – прорычал он.
Она повиновалась. Он поднял на неё переполненные злостью глазёнки и взглядом дал понять, что делать дальше. Девушка беспрекословно присела возле него. Затем грудью легла ему на колени, свесив голову к полу, подобрала подол платья и оголила ягодицы. Маленькой, похожей на лапку крохотного зверя рукой Герр поводил по бледной коже.
– Видишь ли, дорогая моя, неразумная, глупая женщина. Вы созданы для того, чтобы служить мужчине, – рука со звонким шлепком приземлилась на ягодицу, – ублажать его. – Снова удар, только сильнее. – Женщина должна отвечать всем прихотям мужчины, – удар и ещё один, ещё сильнее, – его желаниям! Женщина никогда не должна отказывать мужчине и ему перечить!
Удар. Удар. Удар, и девушка взвыла от боли. Не обращая внимания на её рыдания, директор продолжил поглаживать алую кожу, на которой проступил лиловый синяк.
– Надеюсь, сейчас ты запомнишь это. И больше никогда не забудешь. А чтобы полностью убедиться в этом, – он потянулся к часам на руке и ввёл на них какую-то комбинацию. Маячок на шее девушки спроецировал в воздух голограмму с остатком дней пребывания в Ферре: «80», – я прибавлю тебе год воспитательных работ.
В одно мгновение проецируемое число превратилось из «80» в «445». Не скрывая отвращения, директор сбросил ревущую девушку на пол. Всем присутствующим стал виден бугор возбуждения в его штанах. Ни капли не смущаясь, директор поднялся с места. Натянув излюбленную ухмылку, он сказал:
– Надеюсь, теперь эта догма очевидна для всех? – и вышел из аудитории.
Гробовая тишина в зале нарушалась только тихими всхлипами избитой девушки. Никто не смел встать с места и помочь ей. Через четверть часа всех отвели в столовую. Обед прошёл в полной тишине.
После обеда охрана отвела Лизу в медицинский кабинет: небольшую комнату, расположенную в одной из башен-щупалец. От остальных помещений Ферра, которые Лизе уже довелось видеть, кабинет отличался невероятно ярким освещением: свет от нескольких потолочных ламп, спускаясь, отражался от стен и пола, отделанных белой керамической плиткой. Посередине стояло гинекологическое кресло, возле ближайшей ко входу стены – металлический стул с прикрученными ножками и небольшим ковриком перед ним. Напротив, возле зарешеченного окна, стоял широкий белый стол, сохранявший идеальный порядок, несмотря на множество папок, книг и бумаг на нём. По одну сторону от стола располагался закрытый буфет с медицинскими инструментами и препаратами, за ним – умывальник. По другую сторону – ещё один привинченный стул. Повсюду стоял запах кварца, смешанный со спиртом.
